Валентин Макаров
Автор пока ещё ничего не написал о себе.
Произведения автора:
Прямые вещи
Старомодный снег лежит на свалке,
И вчерашние в гробу я видел розы.
Останавливаю, как небритый сталкер,
Прикурить большие бензовозы.
Москва — Неизвестность
Как театр в переулке, наша жизнь — неизвестность:
Прорыв к овациям или затор...
Над Каширским шоссе висит беспросветность,
А люди спокойно ведут разговор.
Ветер и море
Если спать черным тучам за чертой — разве встретит
Старость и смерть море таким
Беспокойным, горячим, как душа на рассвете,
Отбросив сомненья, но закутавшись в дым?
Желтый цветок
Август, как облако, прямо на скалы
упасть корабль жизни обрек,
но там, где разбились мои идеалы,
мутит чистую воду желтый цветок.
Сиваш
Шхуна «Колумб», повесть первого чувства,
Перекоп — всё ушло будто в дальний поход.
Но, как оказалось, юность всего-то
в сорока километрах от моря живет.
Стихи о мусорной корзине
Вдобавок к слабым шагам
и ссоре слов с небесами,
грянет из туч грязный идол
или пушистый пророк...
Липецкое сало. День и ночь
Залижи затекшие раны
Водою, похожей на йод.
Под Липецком часа полтора мы
Простояли. Поломка. Ремонт.
Возвращение с юга
Вот поля, которые ратными
Не назвать, неразумные шири.
Плывут две горбатые радуги
Точно верблюды большие.
Прощай, трамвай стихов и роз...
Прощай, трамвай стихов и роз! —
Где на плечах я рос и спал, —
Откинь троцкистских рельсов-шпал
Блуждающую трость...
Мириться — это удушливо...
Мириться — это удушливо.
Погашено солнце-ясак.
Мы связаны бОльшим...
Взбираясь в горы - гор не увидать...
Взбираясь в горы — гор не увидать.
Бродя в лесу, мы скованы, боимся
Дары для всех в один миг растерять,
Тяжелые глаза нам не поднять...
Край непротивный! Удаль славы...
Край непротивный! Удаль славы.
Край, удаленный от рассветов.
Приходят тучи — колосья звали.
Нас птичьи голоса развеют...
Клеит листья на землю клен...
Клеит листья на землю клен,
Клевету неба чистого сжег.
На груди, где так нежен шелк,
Звезду желтую вырезал он.
«Русский Бодлер»
Что-то должно начаться,
Но пока надо правдой жить —
Нам, как белым снегам, не подняться
И над черной землей не кружить.
Дворник
Сколько листьев, спилите тополь!
Прибавляет работы только,
Трясется от ранней стужи,
Под глазами синие лужи.
Странно — люди раньше смерти умирают...
Странно — люди раньше смерти умирают.
Раньше сердца верят дикому вранью,
Лишь бы жить без выдумки — первое хватают,
Без билета прыгают на трамвай в раю.
Пока вода царица дней...
Пока вода царица дней,
Поит и кормит так гостей.
Но горек хлеб не из врага —
Из колосков родных костей.
Жизнь была неплохим днем...
Жизнь была неплохим днем,
И последним день не был — мы знали,
Жизнь была не простым сном,
Сном, где пели мы и летали.
Богу легче: он знает где брод, где солома...
Богу легче: он знает где брод, где солома,
Где замки из воздуха.
Люблю, когда ты просто дома —
Факт, выжатый досуха!..
От грамоты пыльной столиц...
От грамоты пыльной столиц,
От лучшего солнца спешат
Переменить сто лиц,
Накинув другой пиджак.
Сгинет вечность, останется прок...
Сгинет вечность, останется прок
Оттого, что сделался тише.
Сидишь за столом — напротив
Громко гудит голова.
Дела у Господа, у господина прокурора...
Дела у Господа, у господина прокурора
Делишки шляются еще по улицам, вовек
Он розовый в дворах не сыщет снег,
Не оборвет на самом главном разговора.
Я знаю — возвращения ужасны...
Я знаю — возвращения ужасны,
Не так уже кричат вторые раны.
Приди, приди, Они уже на грани,
Разочарованы, насытились, угасли.
Мысли
Всё на гвоздях висит, на шее — великан
Чужих углов, и век по облакам —
С планеты на планету поиск жизни.
И если по таинственным делам...
Вниз по матушке...
Из-за острова память-изменница
Выплывает топить в деревнях —
Погоди, вдруг отпишет именьице
В чистом небе глухой березняк.